Юлия Лукова - Прах земной [СИ]
Отчего Юрий Самохин, редко вспоминающий о существовании собственных братьев и сестёр, решил собрать под крышей своего дома всю родню со стороны жены, никто в семье не знал. Догадывались только, что во всём опять замешаны большие деньги.
– Ох, даже там уже насрать успели, – закатив глаза и шипя сквозь зубы ругательства, Михаил подошёл к компьютеру, положил обратно в коробки разбросанные диски с софтом и смёл оставленные малышнёй крошки чипсов на старую тетрадь по информатике.
– Убираешься? – полюбопытствовали у него за спиной.
– Ага, тут опять кто-то, пока я в больнице был, чипсы жрал. Не видела, кто именно?
– Нет, я сама недавно домой вернулась, – засмотревшись на фотографии на столе брата, отрицательно помотала головой Аня. – На каток с нашими ходила. Тебя там, кстати, тоже ждали. Особенно Саша, она так расстроилась, когда узнала, что ты не придёшь.
– Переживёт, – отмахнулся парень, бросив на сестру недовольный взгляд. – И не смей ей больше давать мой номер, я уже запарился их менять!
– Сам виноват. Что ты, не можешь ей уже прямо сказать, что не собираешься с ней встречаться? – уперев руки в бока, хмуро спросила девушка.
– Вот сама ей об этом и скажи!
– А ты боишься? Или совсем уже со своей Эленой замотался и все мозги потерял?
– Не понял… Элена здесь причём?
– Притом, что ты с ней с самого Нового Года чаще видишься, чем со мной. Целыми днями у Зубакиных зависаешь! – возмущалась Аня, меряя шагами комнату и косо поглядывая на брата. – Мне, конечно, по барабану на твои намечающиеся шуры-муры, но ты с Сашей сначала разберись!
– Какие шуры-муры, Анька? – схватив сестру за локоть, обманчиво спокойным тоном спросил Миша. – Ты что-то путаешь.
– Не правда! Даже Мальвина заметила, что ты при виде Элены вести себя странно начинаешь… влюбился, по любому, – сладко улыбаясь, не отвела взгляда девушка.
– Чтоб ты в этом понимала… – отпустив её, себе под нос пробубнил Миша. – Я вообще, когда Элю вижу, не влюблённым себя чувствую, а виноватым, – неожиданно признался.
– Почему это?
– Помнишь Романова?
– Того мужика, который с папой бизнес вёл давно, а потом разорвал?
– Да, Элена его дочка.
– Ты уверен? – после секундного молчания, обескураженно переспросила Аня.
– Абсолютно.
– Ну… что я могу тебе сказать? Не ты же её мать убил, а наш с тобой папаня. Сам знаешь, каким он тогда радикалом был, это сейчас у него методы помягче стали… А вообще, меньше думай о таком, а то крыша, как у дяди Влада съедет, – положив руку на плечо парня, искренне посоветовала девушка.
Она в отличие от него редко мучилась подобными вопросами и всё, что было в их жизни, считала целиком и полностью заслугами или ошибками своих родителей. Ни на кого другого девушка ответственность не перекладывала, даже когда злилась.
– Эх, мне бы твоего пофигизма, – грустно улыбнулся Миша, отвернувшись.
– Не пофигизма, а здорового взгляда на мир, – поправила его сестра.
– И этого тоже.
Элена.
Сегодня ночью ко мне вернулось ещё три года потерянной памяти, из-за чего половину следующего дня я ходила аки сонная муха, никого и ничего не замечая на своём пути. Зато ближе к полудню, окончательно проснувшись, я смогла обдумать вновь поступившие в моё распоряжение воспоминания.
По-настоящему интересным оказалось лишь одно из них, то, что было связанно с рождением Филиппа.
Брат, у меня есть брат! – ещё вчера я не знала о его существовании, а сегодня вся голова занята этой мыслью…
Ко всему прочему, зрение у меня начало потихоньку восстанавливаться, и врачи разрешили наконец-то снять повязку. На радостях я скинула Мальвине пару смсок, затем, вспомнив, что у Миши сегодня День рождения, позвонила уже ему. Потом от скуки стала разглядывать стоящие в палате цветы. Большинство букетов прислали деловые партнёры Артёма Сергеевича, но встречались цветочки и со знакомыми именами.
А час назад мне принесли букет больших, красивых жёлтых тюльпанов. Простояв на окне несколько минут, бутоны раскрылись, и я увидела в них… четырёх снегирей и трёх синиц. Принёсшая цветы медсестра, сказала, что это не пластмассовые, обклеенные пухом игрушки, а настоящие чучела.
– Точно? – спросила я, разглядывая застывших на веки птиц.
– Да на все сто, – улыбнулась медработница, во второй раз подивившись находчивости и оригинальности дарителя, который в маленькой открытке, прилагающейся к букету, представился просто как Илья. Ни тебе фамилии, ни отчества… ну и ладно.
Вечером того же дня ко мне в гости с тремя плитками шоколада неожиданно заявился Рич. Следом за ним, по закону мировой подлости, пришёл Лёша. Учитывая, что эти двое за праздники так и не помирились, встреча вышла весьма… эмоциональной.
Драки моими стараниями удалось избежать, но вид у обоих мужчин после вынужденного приветствия и рукопожатия был такой кислый, что хоть закусывай.
Рич, кажется, хотел спросить меня о чём-то важном, но при Лёшке он молчал как партизан, изредка поглядывая в нашу сторону с плохо скрываемым неодобрением. После Лёшиного ухода в палату заглянули Зубакины. И пока мать подруги расспрашивала меня о моём самочувствии, неприкасаемый стойко терпел трёп самой Мальвины, не отвечая ей и не показывая своего раздражения. Болтовню Ринаты он когда-то терпел с точно таким же выражением лица: спокойным, равнодушным, каменным.
Ох, нет, что-то не то мне вспомнилось… Рич больше не убивает, а такое лицо для него – просто как защитная маска! Я привыкла, что со мной он эту маску снимает, но при посторонних он ведь… всегда такой? Так чего я испугалась?
– И много ты уже вспомнила? Память нормально восстанавливается? – спросил неприкасаемый, когда все ушли.
– Угу, всё отлично! Осталось всего два года вспомнить, и я снова стану собой, – пробормотала, нерешительно глядя на Рича. Из-за его дурацкой выходки с поцелуем, мне теперь очень сложно находиться рядом с ним. Да что там! Разговаривая с неприкасаемым по телефону, я от волнения иногда даже заикаться начинаю. Вот уж удружил, Ричик, так удружил.
Лёшкины поцелуи ты всегда воспринимала как шутку, так в чём проблема? Воспринимай так же и Рича.
Легко сказать…
– Зубакины тебя про отца не спрашивают? И про то, что ты собираешься делать, когда память вернётся?
– А? Да нет. Они как-то стараются таких тем не касаться. Может, не хотят забегать вперёд, а может ещё что…
– Ясно, – кивнул Рич, задумавшись о чём-то своём.
И как ни пыталась я его тогда разговорить, а мыслями он всё равно был где-то далеко.
В воскресение, двенадцатого января, меня выписали из больницы. Приятно было вернуться домой, в родные – точнее ставшие таковыми – пенаты.
Артём Сергеевич с Петром уехали по делам чуть ли не на самый восток страны, Маргарита работала, а Мальвина ходила за мной как привязанная, рассказывая по памяти билеты к переводному экзамену по истории…
– В начале прошлого века Сандора из-за нехватки ресурсов развязала Ядерную Войну с Монойской Народной Республикой. В результате этого конфликта пострадали все страны Западной Европы и значительная часть стран Восточной Азии. Из-за того, что в России в это время шла гражданская война, наша страна, богатая природными ресурсами, от ядерных ударов практически не пострадала. Под конец войны сандорская ракета сбилась с курса и упала в районе сибирской равнины, серьёзно навредив местной природе. После чего Россия собралась и вместе с МНР бомбанула в ответ по Сандоре, и половина северосандорского континента тут же ушла под воду…
– Нет, это уже какой-то вольный пересказ получается, давай заново, – поудобнее устроившись на диване перед телевизором, командным тоном потребовала я.
Подруга не преминула возмутиться:
– Сколько можно уже? Я зубрю эту тягомотину второй месяц, и опять что-то не так?
– Ты сама говорила, что учитель, который будет принимать у тебя эти билеты, очень придирчив, поэтому нужно избегать отсебятины. Так что, давай ещё раз.
– В начале прошлого века Сандора из-за нехватки ресурсов… – монотонно забубнила девушка и вдруг замолчала. – А-а-а, как же мне всё это надоело!
– Не тебе одной, – тихо вставила я, отложив тетрадь с билетами в сторону.
– Давай перерыв сделаем? Пошли наверх, посмотришь, какой я подарок Мише по интернету заказала.
– Какой подарок, у него же уже прошло день рождение?
– Да, но он же его ещё не отмечал!
– Отчего так?
– Ну, у него дом до четырнадцатого числа родственники оккупировали, а в ресторане Самохин днюху отмечать не хочет. К тому же, Петька с папой уехал, а он ведь главный Михин дружок и подельник, как тот без него напиваться будет? – сказала Зубакина, хитро усмехнувшись и спихнув меня с дивана.
– Беспардонное существо, – бурчала я, потирая ушибленное заднее место и ковыляя за подругой на третий этаж. Через пару минут она уже вовсю хвасталась мне серебряной цепочкой с тонкой, прямоугольной пластинкой, на которой аккуратно выгравировали номер "пятьсот двадцать семь". Знаете, как в морге покойникам цепляют бирки с номерами, так и здесь было что-то похожее. Да… любит Мальвина пошутить по-чёрному.
